ПЬЕСА

 

Неоконченная пьеса

 

Действующие лица:

 

Жители пансионата: Вера Веревкина – 25 лет. Надя - поэт. Люба - художник. Феодосия - философ. Клим Дидович. Сантана. Другие.

Врачи: Иван Иванович Добреев – главврач, глубокий старик. Козлова Николай Степановича – молод, энергичен, педант. Оля – медсестра. Гость, мужчина. Медбратья. Качек – бандитской внешности. Другие.

 

Все действие происходит в пансионате для людей с психическими расстройствами.

 

СЦЕНА №1

 

Сцена представляет собой уютный кабинет главврача пансионата. За столом, друг против друга сидят Иван Иванович Добреев и Вера Веревкина. Вера Веревкина сидит с отрешенным взглядом, время от времени,  как будто приходит в себя и внимательно слушает главврача.

 

Иван Иванович Добреев:  … Так вот, я не знаю, есть ли еще места, где человек может так свободно выражать свои идеи, мысли и за это не нести никакой ответственности. У нас совершенно творческая атмосфера. Чего только стоит литературное объединение, а кружок художников, клуб философов. У каждого свой интерес. Кстати, вы пишите стихи, прочтите что-нибудь.

 

Вера Веревкина достает из пакета, лежащего у нее в ногах книгу, открывает ее, читает с выражением.

 

Вера Веревкина: Вы все лжете, вы очень злой человек, а я давеча доказательно выразила вам вашу несостоятельность – ответила студентка с пренебрежением, и как бы призирая много объясняться с таким человеком – Я вам именно говорила давеча, что нас всех учили по катехизису: «Если будешь почитать своего отца и своих родителей, то будешь долголетним и тебе будет дано богатство. «Это в десяти заповедях. Если Бог нашел необходимым за любовь предлагать награду, стало быть ваш бог безнравственен. Вот в каких словах я вам давеча доказала, и не со второго слова, а потому что вы заявили права свои, кто ж виноват, что вы тупы и до сих пор не понимаете. Вам обидно и вы злитесь – вот вся разгадка вашего поколения…

 

Иван Иванович Добреев (придя в себя): А, Достоевский! А я сижу и думаю, что-то знакомое. Хорошо, хорошо, мне то же нравится Достоевский.

 

Вера Веревкина: А мне не нравится.

 

Иван Иванович Добреев:  Позвольте спросить почему?

 

Вера Веревкина: Вульгарно.

 

Иван Иванович Добреев:  А что не вульгарно?

 

Вера Веревкина (с выражением):

Если, вдруг,  волна накроет

не высокий наш баркас

и на веке успокоит

океан великий нас.

Не тужите вы во мгле

и не ставьте нам крестов,

потому что на земле

не хоронят моряков.

 

Иван Иванович Добреев:  Это вы написали!?

 

Вера Веревкина(подозрительно огляделась): Когда служила на белом корабле.

 

Иван Иванович Добреев:  Кем служили?

 

Вера Веревкина: Где?

 

Иван Иванович Добреев:  На корабле.

 

Вера Веревкина: На каком корабле?

 

Иван Иванович Добреев:  На белом.

 

Вера Веревкина: Я там давно не служу.

 

Иван Иванович Добреев:  Понятно.

 

На сцене появляется Оля - медсестра.

 

Иван Иванович Добреев:  А вот и Оленька!

 

Оля – медсестра (Добрееву): В шестьдесят девятую?

 

Иван Иванович Добреев:  Да, да. (в телефонную трубку). Милочка, вызовите Козлова Николай Степановича…, а уже пришел, ну приглашайте.

 

Оля – медсестра: Веревкина, пошли!

 

Вера Веревкина и Оля – медсестра направляются к выходу. На сцене появляется Козлов Николай Степанович, он посмотрел в след уходящим женщина, и сел на стул, нога за ногу.

 

Козлов Николай Степанович: Иван Иваныч, вызывали?

 

Иван Иванович Добреев:  Да Николай Степанович, вы уже знакомы с историей Веры Веревкиной?

 

Козлов Николай Степанович (закуривает): Успел почитать, банальный анамнез. Ноу проблем.

 

Иван Иванович Добреев:  Охотно верю. Ну, а как вы поживаете, как семья?

 

Козлов Николай Степанович: Хорошо поживает семья. Вчера ходили на вечер поэзии (эмоционально), так я вам доложу…, похлещи нашего будет.

 

Звонит телефон.

 

Иван Иванович Добреев (в трубку): Да, да, да, нет, идем. (положил трубку). Идемте Николай Степанович, наша помощь требуется в шестьдесят первой.

 

Козлов Николай Степанович: Опять Дидович!?

 

Иван Иванович Добреев:  Так точно, бумаги объелся, представил себя шпиёном.

 

Иван Иванович Добреев и Козлов Николай Степанович уходят со сцены. Через несколько секунд на сцену вбегает Оля – медсестра.

 

Оля – медсестра (взволновано): Да, Боже, где она? ( выбегает за кулисы).

 

Через несколько секунд на сцену вбегает Вера Веревкина.

 

Вера Веревкина: И тут ее нет (уходит).

 

За кулисами слышны крики Оли – медсестры и Веры Веревкиной

 

 

СЦЕНА №2

 

Сцена представляет собой палату №69. На заднем плане два окна с решетками. По краям и под окнами четыре кровати. На одной из кроватей сидит Люба с листом бумаги и карандашом в руках, рисует входную дверь. На второй кровати сидит  и раскачивается все быстрее и быстрее Феодосия. На третьей кровати лежит Надя. Четвертая кровать пуста.

 

Надя: (резко подскакивает к Феодосии и гневно кричит ей): Зарежу!

 

Феодосия замирает.

 

Люба: По тише можно!

 

Надя ложится на свою кровать. На сцене появляются Вера Веревкина и Оля – медсестра их руки скреплены наручниками. Надя привстает, смотрит на вошедших. Феодосия так же смотрит из под лоба. Люба перестает рисовать, следит за гостями.

 

Надя: В браслетах.

 

Оля – медсестра: Это чтоб не заблудилась. Привет девчонки! Знакомьтесь, Вера Веревкина – поэт. А это Люба – художник (показывает на Любу). Феодосия – философ (показывает на Феодосию). И Надя (показывает на Надю), то же поэт, заведующая литературным объединением.

 

Оля – медсестра освободила Веру Веревкину от наручников и подвела ее к свободной кровати.

 

Оля – медсестра: Ну, вот твоя койка (Вера садится на кровать). Сейчас принесу халат (уходит).

 

Люба (Вере): Какая хорошенькая! Вера, сиди так, я тебя буду рисовать ( не меняя листа рисует).

 

Вера Веревкина улыбается.

 

Надя: Улыбка как у проститутки.

 

Люба: Красивая.

 

Феодосия потихоньку начинает раскачиваться.

 

Люба: Муж довел!

 

Вера Веревкина: Нет.

 

Люба: Я семь раз замужем была, мужья все какие-то не нормальные попадались, в основном из митьков, правда, последний был ни чего, слава Богу помер! А ты, правда поэт? (Вера пожимает плечами). Ну, стихи пишешь?

 

Вера Веревкина: Да.

 

Люба: Значит поэт. Надькина коллега.

 

Надя: Калека.

 

Люба: Буйная ты сегодня надежда. Давно модную рубаху не носила?

 

Надя резко подскакивает к Феодосии, набрасывает на нее одеяло и валит Феодосию на кровать. Феодосия визгнула и замолчала.

 

Надя (лежа на Феодосии): Давно говорила надо ей качели сделать.

 

Люба: Ну, она же так думает.

Надя отпускает Феодосию, идет к своей кровати.

 

Надя: А я так нервничаю (садится на кровать).

 

На сцене появляется Оля – медсестра с халатом в руках.

 

Оля – медсестра: О, Феодосия уже спит (отдает халат Вере). На.

 

Вера Веревкина принимает халат. А Оля – медсестра выходит за кулисы.

 

Люба: Черт, что за карандаш! Феодосия, у тебя был карандаш, дай его мне (Феодосия молчит). Эй, Феодосия!

 

Феодосия (высунув голову из од одеяла, осмотрелась по сторонам): Уже подъем?

 

Люба (Феодосии): Дурра что ли, карандаш дай!

 

Феодосия (садится на кровать): Какой карандаш?

 

Надя (нервничает): Деревянный!

 

Феодосия (удивленно): А почему деревянный!?

 

Люба (задумалась): Действительно почему?

 

Феодосия: А потому что это синтез различных органических продуктов дерева и углерода. Необходимо отметить, что часть карандаша, составляющая его оболочку, за которую мы держимся, раньше была живым деревом. При переработке древесины, каким-то образом, вероятно на машинах, так как карандашей выпускают очень много, делают корпус карандаша. Его можно покрасить в любой цвет, этот цвет может соответствовать и не соответствовать вкладываемому внутрь грифелю. Если внешне…

 

Надя (орет): Заткнись!

 

Люба: Феодосия, я поняла. Дай мне этот карандаш.

 

Феодосия достает из под подушки карандаш и отдает его Любе.

 

Феодосия: Я что-то не то сказала?

 

Надя (Феодосии): Только не надо ни о чем думать.

 

Пауза.

 

Люба: Вера, почитай свои стихи, пока я тебя рисую.

 

Вера Веревкина, откашлявшись, встает.

 

Вера Веревкина (с выражением):

Я вещь, что забыли

Небрежно в гостях,

А гости уплыли

Недавно, на днях.

 

Хозяин тоскливо

Смотрел на меня,

Затем так красиво

Швырнул из окна.

 

В парке осеннем

Под грохот грозы

Пытаюсь разбитая

Встать из грязи.

 

Но падаю, плачу

Кому что за дело

Вдруг, собака бродячая

Рядом присела.

 

Собака в слезинках

Меня грудью накрыла

И в глазах ее льдинках

Написано было.

 

Знаю, знаю ты вещь, что забыли

Небрежно в гостях,

А гости уплыли

Недавно, на днях.

 

Люба и Надя сидят, замерев, Феодосия берет книгу, читает.

 

 

Вера Веревкина: Ну, как?

 

Люба (восторженно, глядя на свой рисунок): Завтра еще один портрет нарисую, во весь рост!

 

Надя: Вера, ты должна обязательно выступить на нашем объединении.

 

Вера Веревкина (садится на кровать): Хорошо.

 

Люба отдает рисунок Вере. Вера сняла со своего платья булавку и прикрепила портрет к стене. Портрет был странным. Затем, Вера берет халат и идет за ширму, переодевается. На сцене появляются Иван Иванович Добреев и Козлов Николай Степанович.

 

Надя: О начальство! А мне сон снился, как я огороде капусту убираю. Убираю и для кого это все не понимаю…

 

Козлов Николай Степанович: Очень интересный сон.

 

Надя: Вот и я говорю.

 

Иван Иванович Добреев:  Ну, ну, дорогуша…. А где наша Вера?

 

 

Иван Иванович Добреев переворачивает книгу Феодосии, которую она читала  верх тормашками.

 

Люба: Переодевается.

 

Иван Иванович Добреев (глядя на портрет):  Люба, твоя работа?

 

Люба: А то!

 

Иван Иванович Добреев: Выставляться пора.

 

Люба: Дидович все рисунки забрал, сволочь!

 

Иван Иванович Добреев:  Зачем?

 

Люба: Он на них…, стихи пишет с них.

 

Иван Иванович Добреев:  Значит, он твои рисунки съел.

 

Люба: Как съел?

 

Иван Иванович Добреев:  Потом в глубокую депрессию впал.

 

Появляется Вера.

 

Иван Иванович Добреев:  А вот и наша Вера. Пойдемте Верочка с нами.

 

Люба: Ну, Дидович, больше хрен че дам!

 

На сцене появляется Оля – медсестра.

 

Оля – медсестра: Обед! ( уходит).

 

Все друг за другом покидают сцену. Через несколько секунд на сцену выходит Феодосия. Она роется у себя в тумбочке.

 

Феодосия (размышляя): Капусту убирает, капусту… и к чему этот сон ей приснился и для кого она убирает, не понятно ( ее внимание привлекает портрет Веры на стене). А карандаш то мой (снова роется в тумбочке). А куда же моя ложка подевалась? Ни чего не пойму, и зачем ей капуста. Капусту ложкой есть не удобно. А где она? Карандаш здесь, а ложки нет. Ложка казенная, алюминиевая, алюминий это цветной метал, он проводит ток и тепло. Если тепло (замирает), значит… (уходит со сцены).

 

СЦЕНА №3

 

Сцена представляет собой палату №69, в которой ни кого нет кроме Веры Веревкиной, она шьет сидя на своей кровати. Появляется Надя, садится рядом с Верой Веревкиной.

 

Надя: Шьешь?

 

Вера Веревкина: Нет. Шью.

 

Надя: А т раньше, чем занималась?

 

Вера Веревкина: На корабле служила.

 

Надя: Зачем?

 

Вера Веревкина (пожала плечами): С матросами ходила. Убиралась в каютах, стирала, стихи им читала. Потом они престали меня с собой брать.

 

Надя: Поматросили и бросили. Все они такие. Жизнь меня научила. Я раньше верующей была, а теперь не верю мужикам.

 

Вера Веревкина: Я тоже.

 

Надя: слушай, а давай с тобой дружить!

 

Вера Веревкина: Давай.

 

Надя: Будем, как не разлей вода!

 

Вера Веревкина: Давай.

 

Надя: но ты поклянешься?

 

Вера Веревкина: Давай.

 

Надя: Клянись.

 

Вера Веревкина: Клянусь.

 

Надя: Я тоже, но с мужиками ни-ни.

 

Вера Веревкина: Что ни-ни?

 

Надя: Все ни-ни. Не говорить о них, не думать о них.

 

Вера Веревкина: и с матросами тоже?

 

Надя: ни в коем случае. Матросы – отбросы, перевозчики заразы, животные.  У нас тут есть один матрос – поэт, Дидович. Он мне даже сначала понравился, но потом, размазней оказался. Обещал выкрасть меня от сюда и на море отвезти. Там у него хатка есть и кораблик с веслами, да, наверное, сбрехал все, паразит. Не верю мужикам, нет…

 

Стук в дверь. На сцену осторожно входит  Клим Дидович.

 

Клим Дидович: Здрасьте!

 

Надя: Легок на поминках. Че те надо?

 

Клим Дидович из-за спины протягивает пачку бумаги.

 

Клим Дидович (застенчиво): Вот, Любе рисунки принес.

 

Надя (берет рисунки, рассматривает их): Это не ее рисунки.

 

Клим Дидович: Эти вместо тех.

 

Надя: А те, сожрал.

 

Клим Дидович (водит перед собой ногой): Ну, да…

 

Надя: Хам!

 

На сцене появляются Люба и Феодосия.

 

Люба (смотрит на рисунки): Клим, ты решил рисовать?

 

Надя (Любе): это он принес вместо твоих.

 

Люба (Климу Дидовичу, зло): А где мои?

 

Клим Дидович: Ну, это я их переработал…

 

Люба выхватывает у Клима Дидовича рисунки и с ужасом их рассматривает. Феодосия заглядывает ей через плечо. Любу хватает приступ смеха, затем приступ ярости. Она бросается Климу Дидовичу на шею и кусает его за ухо. Клим Дидович с трудом освобождается от Любы и с бешенным криком убегает со сцены, Люба за ним. За кулисами слышны крики Любы и Клима Дидовича.

 

Надя: Дурдом! Пойдемте, посмотрим (уходит со сцены, Вера Веревкина следом).

 

Феодосия ложится на кровать, накрывается с головой. Отрывистые крики все еще слышна из-за кулис. Феодосия высовывает голову из под одеяла, прислушивается.

 

Феодосия: Спартак чемпион!(пауза). Спартак чемпион! Спартак чемпион!(пауза)…

 

 

СЦЕНА №4

 

Сцена представляет собой палату №69, в которой собралось литературное объединение. По мимо жителей этой палаты, там были еще несколько мужчин и женщин сидящих на табуретках. А так же, в углу сидит Козлов Николай Степанович, время от времени что-то записывает.  В палате шумно.

 

Надя (в президиуме, торжественно): Господа, заткнитесь! (образовывается тишина). Мы начинаем! План такой, первое,  выступает Клим Дидович с новой программой. Второе, наш хит-парад. Третье, представление нового члена нашего объединения. И дискуссия! (Климу Дидовичу) Вам слово товарищ Дидович!

 

Клим Дидович с перебинтованной головой встает на табурет перед аудиторией.

 

Клим Дидович: Последнее письмо сумасшедшего от любви.

Который уж год любовь безнадежна

И так подловата.

Я тебе исписал все, что возможно;

Бумагу, газеты и стены палаты.

 

А ты не ответишь, даже строкой,

В сердце ржавую арматуру!

Не позвонишь, не скажешь,

Дорогой, спасибо за макулатуру.

 

Ах, мне бы и этого вдоволь,

Но ждать теперь не могу

Склею конверт из бумаги бордовой

С маркой в углу.

 

И душу в него свою положу

Черкну пару слов в никуда,

простите, я ухожу

От усталости, проблем и падлы главврача!

 

Все аплодируют и поглядывают на Козлова Николая Степановича.

 

Клим Дидович: Спасибо, спасибо.

Я много воздвиг,

Из прочитанных книг-

мыслей-творцов,

воздушных дворцов.

Я жил в облаках,

Наяву и во снах.

Без тени сомнений,

Пустых опасений

Но задули ветра

С утра до утра.

И тогда без труда

Разнеслись города

В белый пух,

Черных прах

И былые года

В ни во что в никуда.

И в самую пору

Отыскать бы опору

По крепче, пожестче

И повеситься проще.

Но душа не из тех

Кто приемлет, сей грех.

У горя на кромках

На старых обломках

Из новых мечтаний

Старых писаний

Как ни в чем не бывало

Я все начинаю сначала.

 

Все аплодируют и поглядывают на Козлова Николая Степановича.

Из аудитории кричит Гость, мужчина.

Гость, мужчина:  Давай про любовь!

 

Клим Дидович: Спасибо, спасибо.

Она пришла озябшей

Разделась, пиджак на голо

И упала в рядом стоявшее

Мягкое кресло моё.

 

Ноги поставила вместе

Это ей было к лицу

Спросила грамм сто или двести

И пепельницу.

 

А когда согрелась с дороги

И перестала дрожать

Развела в стороны ноги,

Снимая пиджак.

 

Ну, что, кризис вяжет по рукам,

Не помогает сублимация?

Признаться, да мадам

Такая ситуация.

 

Воображение больное явило вас

Вы моя галлюцинация

Сладчайшая для глаз

Мисс мастурбация.

 

На сцене недоуменная тишина, переходящая в паузу.

 

Надя (Климу Дидовичу): Извини Клим, я тебя перебью. Теперь наш хит-парад! (Клим Дидович садится на стул). И так, на этой неделе пятое место держит стихотворенье Гороховой «Я из мрамора  хату построю» (аплодисменты. Горохова встала, покланялась, села). Четвертое место стихотворенье Гороховой «Ты разрушил мой дом и надежды»  (аплодисменты. Горохова встала, покланялась, села). Третье место стихотворенье Гороховой «Оставь что осталось» (аплодисменты. Горохова встала, покланялась, села). На втором месте поэма Клима Дидовича «Желтый дом эмблема печали, дом у моря эмблема тоски» (аплодисменты. Клим Дидович встал, покланялся, сел). И, наконец, уже которую неделю первое мест удерживает стихотворение «Третий глаз – зеленый», автор я! (бурные аплодисменты). А теперь представляю нового члена нашего объединения Веру Веревкину! (Вера Веревкина встала перед аудиторией). Короткая справка. Ей двадцать пять лет, стихи пишет давно, ее стихи мне нравятся. Прошу (дает вере Веревкиной отмашку).

 

Вера Веревкина (откашлялась):

Пацаны собаку поймали,

Большого рыжего пса

За шею петлей привязали

И повели в леса.

 

Она скулила и выла,

Упиралась в камни,

Веревка ей шею давила,

Но были сильнее парни.

 

Притащили, привязали под осиной.

Заклеили пасть, чтоб не выла

И били наотмашь дубиной,

Что силы было.

 

Глаза покатились у псины,

Брызнула красная кровь

Застонали будто осины

Заголосили без слов.

 

И долго в лесу спотыкаясь

Бродили одуревшие эхи

С трудом, заикаясь,

Повторяли мальчишкины смехи.

 

Все аплодируют.

 

Вера Веревкина:

Ни сухо здесь, ни жарко

И жизнь сладка в кошмаре,

Так за решеткой зоопарка

Верблюд тоскует по Сахаре.

 

Солома не колючка,

Скорей всего полынь

И два горба, как парус в клочья

Над кораблем пустынь.

 

С утра до вечера народ

Шумит как на базаре

И так который год

Верблюд тоскует по Сахаре.

 

Но знает он наверняка

На все вопросы - один ответ

Сахара очень далека,

А может быть, ее и нет.

 

 А по ночам один лишь сон,

За что такая кара?.

Зачем, зачем не знает он

Опять привиделась Сахара.

 

Ни сухо здесь не жарко

И жизнь сладка в кошмаре,

Так за решеткой зоопарка

Верблюд тоскует по Сахаре.

 

Во время чтения стихотворения Козлова Николая Степановича вызвала за сцену напуганная Оля – медсестра.

 

Звучат не громкие аплодисменты.  Затем из аудитории поднимается один из гостей, мужчина.

 

Гость, мужчина (возмущенно): Я что-то не понял, зоопарк это про нас?

 

Вера Веревкина: Да.

 

Гость, мужчина: А я выходит верблюд?

 

Вера Веревкина: Выходит так.

 

Гость, мужчина: Но позвольте, это прямое оскорбление.

 

Клим Дидович (гостю, мужчине): А ты, что верблюд?

 

Гость, мужчина: Кто верблюд?

 

Клим Дидович: Ты!

 

Гость, мужчина (Климу Дидовичу): Я требу, чтобы ты извинился на коленях!

 

На сцене поднимается шум.

 

Надя: А ну, расслабьтесь!

 

Клим Дидович: Сейчас (хватает Гостя, мужчину за грудь), на коленях?

 

Гость, мужчина бьет Клима Дидовича табуретом по голове.

 

Гость, мужчина (Климу Дидовичу): На колени, на колени…

 

Клим Дидович рвет на себе одежду и начинает драться с Гостем, мужчиной. Завязывается большая драка с присоединением других гостей. В результате, образовывается большая куча, вокруг которой бегает Феодосия.

 

Феодосия: Давай, еще давай, давай…

 

На сцену вбегает Козлов Николай Степанович.

 

Козлов Николай Степанович (громко кричит): Смирно! Смирно!

 

Все встают по стойке смирно.

 

Козлов Николай Степанович (кричит): Подонки, вы, что себе позволяете!? Какое вы имеете право разводить здесь балаган!? Тем более в этот, как только что мне сообщили, ужасный (скрывая радость) для нас всех вечер. На моих руках от сердечного приступа скончался великий доктор, наш главврач добрее Иван Иваныч.

 

Клим Дидович: Но мы…

 

Козлов Николай Степанович (кричит): Молчать, всем молчать в эту скорбную минуту.

 

Образуется пауза. Козлов Николай Степанович нервно постукивает ногой о пол и осматривает толпу.

 

Козлов Николай Степанович: Все. Кто зачинщик?

 

Все загудели.

 

Надя: Когда этот Дидович…

 

Клим Дидович: Когда этот верблюд…

 

Гость, мужчина: Нет, когда этот стих…

 

Козлов Николай Степанович: Молчать, тишина! Будите по очереди заходить ко мне в кабинет.

 

Козлов Николай Степанович уходит со сцены, все идут за ним.

 

СЦЕНА №5

 

 Сцена представляет собой сад, в котором Клим Дидович и Вера Веревкина целуются. Вдруг, Вера в дали кого-то замечает.

 

Вера Веревкина (испугано): Сюда кто-то идет.

 

Клим Дидович и Вера Веревкина отпрянули друг от друга. На сцене появляется Надя с пустым ведром.

 

Надя (сдерживаясь от злости): А я думаю, кто тут жмется.

 

Вера Веревкина: Надежда…

 

Надя: Вы целовались?

 

Вера Веревкина (одновременно с Климом Дидовичем): Нет.

 

Надя: За дуру меня считаете? (Вере) Пойдем со мной.

 

Клим Дидович (Вере): Не уходи.

 

Надя: Идем, идем.

 

Клим Дидович (Вере): Не уходи.

 

Надя и Клим Дидович схватили  Веру Веревкина за руки и тянут в разные стороны.

 

Надя: Идем со мной.

 

Клим Дидович: Не уходи Вера!

 

Вера Веревкина (плачет): Я порвусь!

 

Надя: Этому самцу нужна только дырка!

 

Клим Дидович: Это не правда!

 

Надя: Не правда? А Люське не ты признавался в любви?

 

Клим Дидович: Не я.

 

Надя: Самец! Я русским языком это слышала. А валька, нянечка от кого надулась?

 

Клим Дидович: Я не виноват.

 

Надя: Я поставлю вопрос об исключении тебя из литературного объединения.

 

Клим Дидович (показывает Наде фигу): Вот тебе!

 

Надя (Вере Веревкиной): Как ты можешь смотреть на эту обезьяну?

 

Клим Дидович (Наде): Стерва. Истеричка с врачом Козловым переспала и председателем литературного объединения стала.

 

Надя: Ах ты конь в пальто (бьет Клима Дидовича пустым ведром по голове, по уху, тот падает без сознания).

 

Вера Веревкина: Клим?

 

Надя (спокойно): А ты шлюха.

 

Вера Веревкина: По больному уху.

 

Надя: Предательница, я думала мы только вдвоем…

 

Вера Веревкина: Я не предавала тебя, мы с тобой вдвоем… я тебя люблю.

 

Надя: А с этим сосалась.

 

Вера Веревкина: Его тоже люблю.

 

Надя: Ах, вот как, и матросов, ты тоже всех любила, может быть одновременно? (пинает Клима Дидовича) Так вот, он один из твоих матросов. Ты дура! Тебя жизнь ни чему ни научила. Все матросы, все эти козлы (пинает Клима Дидовича) хотят одно, только одно поиметь и бросить, поиметь и бросить, поиметь и бросить, я тебе говорила.

 

Вера Веревкина: Это еще неизвестно кто кого имеет.

 

Надя (причитает): прости господи, а я то думала, а я то дура (пинает Клима Дидовича), думала…

 

Вера Веревкина: Ему же больно.

 

Надя: Кому? Этому?  (кивает на Клима Дидовича), А я то дура думала… Да кто ты теперь после этого? Кто?

 

Вера Веревкина (пожимает плечами): Не знаю. Прости меня Надя, я больше так не буду.

 

Надя и Вера Веревкина обнимаются. Надя ставит ногу на шею Климу Дидовичу так, чтобы Вера не видела это и пытается его придушить.

 

Надя: глупенькая ты моя, я же тебе только добра желаю. В этом мире столько соблазнов и за каждым черт со сковородкой так и норовит на нее посадить. Ты молодая, жизни не знаешь, а она ершистая, подлая штука. Я сама ее ненавижу, но жить надо. Надежда всегда должна быть с тобой и со мной и умирать последней. Пойдем ( уходят со сцены).

 

После того как Вера Веревкина и Надя уходят, Клим Дидович приходит в себя, встает, держится то за ухо, то за шею, кряхтит. На сцене появляется Козлов Николай Степанович, он куда-то идет.

 

Козлов Николай Степанович (замечая Клима Дидовича): Голубчик, что с тобой?

 

Клим Дидович: Это мозотрясение!

 

Козлов Николай Степанович: Так, так это интересно, пойдем, поговорим об этом явлении (под руку уводит со сцены Клима Дидовича).

 

На сцене появляются Люба и Феодосия замаскированные ветками деревьев.

 

Люба: Нет, ты видела эту сцену!?

 

Феодосия (машет головой): Это была сцена.

 

Люба: Пойдем поближе послушаем это явление (уходят со сцены).

 

 

СЦЕНА №6

 

Сцена представляет собой кабинет главврача пансионата. За столом, друг против друга сидят Козлов Николай Степанович и Вера Веревкина.

 

Козлов Николай Степанович: Ты знаешь, Вера, теперь я тут самый главный врач.

 

Вера Веревкина: Знаю, как капитан на  корабле.

 

Козлов Николай Степанович: Да, но что ты все заладила  на корабле, на корабле. Ты никогда там не была.

 

Вера Веревкина: Была.

 

Козлов Николай Степанович: Ну, это ты так думаешь, хотя все равно. Ведь у капитанов тоже белая форма, как у меня, да?

 

Вера Веревкина: Да.

                 

Козлов Николай Степанович: А тебе она нравится, я знаю. Но почему? (издевательски). Не уверен, что ты меня поймешь, секс. Все дело в сексе. Это твой господин, это твой хозяин. Это то, перед чем ты бессильна. Это мания. Ты маньячка! Ты отдашься любому в белой форме или тельняшке. Потому что тот первый кто тебя взял, был моряком. Ты была без ума,  у тебя крыша поехала. Да? Как это было рассказывай.

 

Вера Веревкина (потупив глаза): Не знаю.

 

Козлов Николай Степанович: Ну, что ты ломаешься.

 

Вера Веревкина: Хочу идти.

 

Козлов Николай Степанович: Куда? Это еще не все. Ты должна отвечать на мои вопросы. Ты поняла?

 

Вера Веревкина: поняла.

 

Козлов Николай Степанович: Правильно, здесь хозяин я, а ты дура. Поняла?

 

Вера Веревкина: поняла.

 

Козлов Николай Степанович: Молодец.

 

Вера Веревкина: Иван Иванович таким не был.

 

Козлов Николай Степанович: Иван Иванович!? Забудь об этом старикашке. Много он мне крови попортил, если б я ему не помог… Ну, ладно. Разденься. (Вера Веревкина сидит, не двигается). Раздевайся. (Вера Веревкина плачет). Ну, ладно, ладно сиди так. (пауза). Так сколько у тебя было моряков?

 

Вера Веревкина (потупив глаза): Не знаю.

 

Козлов Николай Степанович (орет): Ты уже счет им потеряла! А проституцией давно занимаешься? (Вера Веревкина смотрит на главврача). Ну, что ты смотришь на меня, как на ангела. Я выяснил, ты проститутка натуральная, отброс. Зачем тебе мозги? Достаточно, что у тебя роскошное тело… (медленно) Я всегда хотел, чтобы у моей жены было такое тело. Это такой кайф владеть, обнимать, мять тугое тело, как мясник, когда перебирает кусочки первоклассной вырезки. Это ощущение мягкости и одновременно упругости, эта стоячая грудь, едва заметные ребрышки, втянутый живот, длинные ноги и теплота между ними… Да, как тебе понять что я сейчас чувствую.  Я как тебя увидел, покой потерял.

 

Козлов Николай Степанович достает из шкафчика бутылку вина и два бокала, разливает вино по бокалам и не заметно для Веры Веревкиной подсыпает в один из бокалов порошок и дает его Вере. Напуганная Вера принимает бокал.

 

Козлов Николай Степанович:  Пей. А что у нас за отношения с Климом Дидовичем и Надей? Они что тебя не поделили? (Вера Веревкина крутит бокал в руках). Ты смотри, прямо треугольник какой-то (чертит пальцем в воздухе треугольник). Вера, Надя, Дидович. ВНД. Высшая нервная деятельность. А я точка в не треугольника, зато всем точкам точка!

 

Звонит телефон, Козлов Николай Степанович снимает трубку и поворачивается к Вере Веревкиной спиной. В это время Вера Верёвкина выплескивает вино из своего бокала под стол.

 

Козлов Николай Степанович: Меня нет, и не будет.  Ну, и что? Колите, помрет так помрет (бросает трубку, поворачивается к Вере Веревкиной, та сделала вид, что все выпила из своего бокала). Значит судьба такая. Ну, что дорогуша, не жжет все сразу заглотнуть?

 

Вера Веревкина (мотает головой по сторонам): Нет.

 

Козлов Николай Степанович: Однако. Так ты еще и с Надей спишь?

 

Вера Веревкина (мотает головой по сторонам): Нет.

 

Козлов Николай Степанович (хватает Веру Веревкину за подбородок, орет): ты, лжешь мне. Надя все рассказала и Дидович раскололся. Ты не забывай, я здесь главный. Я должен знать все, иначе как вас дураков лечить ( опускает руку на шею Веры Веревкиной, затем, медленно на ее плечо, грудь).

 

Вера Веревкина (плачет): Не надо, не надо.

 

Козлов Николай Степанович хватает Веру Веревкину, валит на стол и пытается ее целовать. Вера отчаянно сопротивляется. Закрывается занавес.

 

 

СЦЕНА №7

 

Сцена представляет палату 69. Утро. На кроватях лежат Вера Веревкина, Люба и Феодосия. Четвертая кровать Нади – пуста. Появляется Оля – медсестра, включает свет.

 

Оля – медсестра (кричит): Девчонки подъем (уходит).

 

Вера Веревкина (встает потягиваясь):  А где Надя?

 

Люба: Не знаю (смотрит на Феодосию). Где Надя то?

 

Феодосия (с просони): Я че брала!

 

Вера Веревкина (осматривает кровать и тумбочку Нади): Вещей нет.

 

Феодосия (потягиваясь): Выписали уже.

 

Появляется Оля – медсестра

 

Люба (Оле – медсестре): А где Надька наша?

 

Оля – медсестра: Она рано утром уехала.

 

Вера Веревкина (взволновано): Куда? Зачем?

 

Оля – медсестра: В другой пансионат, главврач распорядился. Ой, девчонки он не в духе сегодня. И Дидовича перевели (уходит со сцены).

 

Все задумались.

 

Люба (Феодосии): Это, наверное потому что Надя Клима ведром покалечила.

На сцене снова появляется Оля – медсестра. Вера Веревкина решительно берет пустую стеклянную бутылку с тумбочки и бьет ею о спинку кровати, бутылка разбивается, так что у нее остается в руках острое горлышко. Затем она хватает Оля – медсестра за волосы и приставляет к ее горлу острый осколок. 

 

Вера Веревкина (кричит): Главврача ко мне, главврача я сказала!

 

Оля – медсестра плачет.

 

Люба (выбегая за кулисы, кричит): Поножовщина! Поножовщина, срочно главврача ей!

 

Вера Веревкина (Оле-медсестре): Если он не придет, я тебя зарежу (кричит). Если он не придет, я тебя зарежу!

 

На сцену врывается напуганный Козлов Николай Степанович и другие.

 

Козлов Николай Степанович: Вера, опомнись!

 

Вера Веревкина: Мне нужен главврач.

 

Козлов Николай Степанович: Я, я здесь.

 

Вера Веревкина: Всем выйти!

 

Все уходят со сцены, остаются только Вера Веревкина, Оля – медсестра и Козлов Николай Степанович.

 

Вера Веревкина: Где Надя, где Клим?

 

Козлов Николай Степанович: Вера, спокойно.

 

 

Вера Веревкина: Где Надя и Клим? (нажимает на горло Оли – медсестры, та взвизгнула).

 

Козлов Николай Степанович: Они в другом пансионате, там им будет лучше.

 

Вера Веревкина: Почему?

 

Козлов Николай Степанович: Как почему, я же главврач, мне виднее.

 

Вера Веревкина: Ты убийца!

 

Козлов Николай Степанович: Нет, что ты.

 

Вера Веревкина: Ты насильник!

 

Козлов Николай Степанович: Нет, нет…

Вера Веревкина: Ты должен умереть! Где веревка?

 

Козлов Николай Степанович: Зачем?

 

Вера Веревкина: Ты сейчас повесишься!

 

Козлов Николай Степанович: Но так нельзя!

 

Вера Веревкина: Ты не должен жить!

 

Козлов Николай Степанович: Постой Вера, ты хочешь, чтобы меня здесь не было. Нет проблем. Я с сегодняшнего дня увольняюсь, с этой минуты. Я больше не буду здесь работать. Я вообще врачем не буду работать (встает на колени). Клянусь тебе, клянусь, только отпусти человека, отпусти, и ты меня больше не увидишь, вот увидишь.

 

Вера Веревкина: Я тебе не верю.

 

Козлов Николай Степанович: Я клянусь, это так, поверь.  Я при тебе напишу заявление. Смотри (достает из кармана кусок бумаги, ручку и пишет). Я Козлов Н. С. Главврач этого пансионата, уже не главврач, потому что навсегда отказываюсь быть таковым и каким – либо другим врачом в этом пансионате и вообще. С этой минуты я увольняюсь раз и навсегда, окончательно и бесповоротно. Клянусь, клянусь, клянусь. И подпись. Козлов (протягивает лист Вере Веревкиной). Я написал.

 

Вера Веревкина: Пусть все войдут.

 

Козлов Николай Степанович(Встал с колен, орет): Всем войти!

 

На сцену вошла толпа.

 

Вера Веревкина (Козлову Николаю Степановичу): Читай.

 

Козлов Николай Степанович(показывает все свое заявление): Вот, вот, это мое заявление об увольнении в обмен на то, что Вера отпустит медсестру.

 

Козлов Николай Степанович отдает заявление ближайшему, тот пытается его прочитать. Козлов Николай Степанович выхватывает лист, передает другому, затем следующему. Дальше лист идет по рукам и возвращается к автору. Все одобрительным гулом подтверждают заявление.

 

Козлов Николай Степанович: Вот, вот, пожалуйста.

 

Вера Веревкина: И ты сейчас уйдешь?

 

Козлов Николай Степанович: Да, да. Обещаю.

 

Вера Веревкина отпускает заложницу, та отскакивает в сторону.

Вера Веревкина: Вот и кончено все (бросает стекляшку на пол).

 

Из толпы выбегают двое здоровых медбратьев, заламываю Вере Веревкиной руки и уводят о сцены.

 

 

 

СЦЕНА №6

 

Сцена представляет собой кабинет главврача пансионата. За столом сидят Козлов Николай Степанович и Вера Веревкина с заторможенным видом.

 

 

Козлов Николай Степанович: Ну, вот Вера, несколько месяцев лечения пошли тебе на пользу. Да?

 

Вера Веревкина: Да.

 

Козлов Николай Степанович: Ты уже не такая агрессивная. Не такая импульсивная, как была раньше.

 

Вера Веревкина: Да.

 

Козлов Николай Степанович: Ну, что там еще у тебя?

 

Вера Веревкина: Разрешите открыть литературный кружок.

 

Козлов Николай Степанович: Кружок? Я подумаю. Что еще?

 

Вера Веревкина: Я беременна от тебя.

 

Козлов Николай Степанович: Беременна? Как это? Ты не должна быть беременна, мы тебе операцию делали. Ты не придумывай, давай.

 

Вера Веревкина: Я не придумываю.

 

Козлов Николай Степанович: Ну, значит, сделаем еще, если ты такая дура! Это все?

 

Вера Веревкина: Все.

 

Козлов Николай Степанович: Тогда иди.

 

Вера Веревкина встает из-за стола, направляется к выходу.

 

Козлов Николай Степанович: Постой (Вера Веревкина останавливается). Покажи грудь.

 

Вера Веревкина оголяет свою грудь, показывает ее главврачу.

 

 

Козлов Николай Степанович: Молодец! Иди. Вечером придешь. Поняла?

 

Вера Веревкина: Поняла (уходит).

 

Козлов Николай Степанович сидит о чем-то думает, постукивая пальцами по столу. Из-за кулис доносится глухой звук, как будто что упало. Козлов Николай Степанович на мгновение замирает, продолжает стучать пальцами по столу.

 

На сцену вбегает Оля – медсестра.

 

Оля – медсестра (взволновано): Вера Веревкина прыгнула с чердака, разбилась насмерть (убегает).

 

Козлов Николай Степанович (сидит): Твою мать! (кричит) Почему чердак оставили открытым!? Дура есть дура!

 

На сцене появляется Кочек.

 

Качек (Козлову Николаю Степановичу): привет, Степашкин! (достает пачку денег, кладет на стол) За девочку.

 

Козлов Николай Степанович: А девочки то нет. Только что дура убилась.

 

Качек (берет обратно деньги): Как, ты же обещал.

 

Козлов Николай Степанович (следит за деньгами): Обещал. Ты знаешь, что, ты оставь деньги, я тебе другую найду. Тоже смак.

 

Качек (деньги кладет себе в карман): Зачем мне другая, я эту хочу.

 

Козлов Николай Степанович: Этой нет. Здохла. Понимаешь?

 

Неожиданно из зрительного зала, со своего места вскакивает мужчина и бежит в ярости к сцене, по дороге он выхватывает из кармана пистолет, выбегает на сцену. Кричит, - Ах ты сука! – стреляет в Козлова Николая Степановича несколько раз. Качек в испуге убегает со сцены, за ним бежит мужчина из зала. Козлов с простреленной грудью, лежит на сцене. За кулисами слышна стрельба, испуганные крики на помощь. Пауза. Занавес, дергаясь, закрывается. Пауза. Занавес открывается и снова закрывается. Труп продолжает лежать на сцене.

 

КОНЕЦ